Очень трудно побороть чувство неловкости, когда хочешь поделиться наблюдениями, мыслями, воспоминаниями о творчестве Д. Д. Шостаковича. Тот огромный пиетет, который он мне внушает, лишает меня права рассуждать о его деятельности.
Сочинения Д. Д. Шостаковича являются для меня школой во всех разнообразных аспектах композиторского ремесла. Я всегда испытываю гордость, когда в беседах, выступлениях, в печати меня называют учеником Шостаковича, хотя я у него ни одного урока не взял, а только регулярно, начиная с I симфонии, показывал в домашних условиях все мои заопусированные сочинения. Эта традиция продолжается по сей день.
Для меня знакомство с сочинениями Дмитрия Дмитриевича было равнозначно открытию материка. Моя жизнь сложилась так, что до 19 лет, кроме «Трех фантастических танцев», я ничего не знал из сочинений Шостаковича. И это в то время, когда мои теперешние друзья бывали на спектаклях «Носа», «Леди Макбет», знали и изучали шесть симфоний, камерные сочинения. До сих пор я чувствую обиду, что в самые цепкие и свежие юношеские годы был лишен музыки Дмитрия Дмитриевича. Я тогда думал, что музыку XX века двигает импрессионизм и неоимпрессионизм. Мог ли я тогда себе представить, что спустя тридцать лет то, что казалось мне новаторством, покроется для меня пеленой забвения, мог ли я себе тогда представить, что за несколько сот километров от меня живет композитор, которому суждено своим именем осветить одну из самых сложных и трудных эпох? Теперь, когда я знаю и изучил почти все сочинения Дмитрия Дмитриевича, я не могу без волнения вспоминать первое знакомство с его симфонией. Было это в 1940 году в Минске. В филармонии был очень хороший оркестр, в котором, однако, не хватало челесты и арфы. Я — студент Белорусской консерватории — немножко подрабатывал, исполняя партии этих инструментов на рояле. В очередном концерте должна была исполняться V симфония Шостаковича. И вот здесь я впервые по-настоящему узнал музыку Дмитрия Дмитриевича.
Вероятно, каждый человек, проживший больший кусок отпущенного ему времени, может, «подводя итоги», найти в своей жизни какие-то этапные моменты, от которых жизнь его начинала измеряться по новому, неизвестному доселе счету: лучшему или худшему — это уж как сложится судьба.
В моей жизни было несколько таких этапов. Одним из самых значительных моментов, начавших меня формировать как композитора, было знакомство с V симфонией. Я понял, что быть только композитором — это забава более или менее одаренных ремесленников, а настоящий композитор — это мыслящая и осмысливающая личность. Я помню, что, сидя в оркестре за роялем, я поражался каждой фразе, каждой музыкальной мысли так, будто меня пронизывали тысячи электрических зарядов. Вероятно, подобное чувство испытывают все те, кому суждено когда-нибудь воскликнуть «Эврика!»
Предстояли трудные военные годы. Я с жадностью бросался на все сочинения Дмитрия Дмитриевича, изучал их, играл и все больше становился их поклонником. А в 1943 году, в сентябре, лично познакомился с композитором. Стал много писать, стал дружить с учениками Дмитрия Дмитриевича. Среди них были разные по степени дарования, но всех их объединяло одно — любовь к сочинениям Шостаковича и приверженность его музыкальным взглядам. Это стало поводом к тому, чтобы их окрестить «маленькими Шостаковичами». Кое-что, разумеется, было в этом и справедливо — разве можно себе представить, чтобы молодой студент не подражал своему учителю, если этим учителем является Д. Д. Шостакович? Я не помню, чтобы подобными прозвищами награждали учеников других мастеров.
Очень трудно и, как я уже писал, неловко вообще писать о Шостаковиче, но одно хочу сказать: Д. Д. Шостакович — не только музыкальный феномен, одаренный наподобие Моцарта или Мусоргского, но еще и глубокий мыслитель, который свою музу посвятил борьбе за гуманистические цели, а формой своего выражения выбрал самый трудный и самый чистый жанр — симфонию.
И не только выбрал, но и воскресил, приняв эстафету из рук Малера, Чайковского, Бетховена.
5 февраля 1966 г
// Дмитрий Шостакович. – М. : Советский композитор, 1967. – С. 84-86.